Память о прошлом. Глава 7. Без отца
Просмотров: 5 696, cегодня: 367
Все заботы о сохранении семьи уже полностью ложились на плечи матери. На подходе зима. Нужны дрова, корове – сено, детям – одежонка и еда. Что где взять, как справиться с постигшем горем? Мысли одна тяжелее другой не давали покоя женщине.
Надеяться на помощь детям со стороны государства бессмысленно. Ведь оно не думало тогда о них, когда делало их сиротами. С какой же стати будет теперь заботиться о них. Взвалив на себя все тяготы превратной судьбы, мать приступила к действию. Первое самоличное решение было — продажа коровы. На помощь пришел сосед Янкель. Он привел к нам своего знакомого заготовителя Изю. Осмотрев корову, Изя назначил цену — 700 рублей, при условии, что корова будет находиться у нас, пока не подойдет ее очередь на бойне. Сделка состоялась. За 500 рублей купили Марусе зимнее пальто с воротником под-котик, 200 рублей ушли на семейный прокорм. Дальнейшие затраты на корову сполна окупились молоком. В скором времени мать продала ручную соломорезку — последнюю вещь, которая имела ценность.
Пока отец был в Лепельской тюрьме, приняли от нас только одну передачу с бельем. Однажды мать взяла меня с собой, и мы пошли на Вокзальную улицу смотреть, как возят арестантов на помывку в железнодорожную баню. Была такая рядом со школой и водонапорной башней. Видели и отца, он еще нам помахал рукой, тут же опустил голову вниз и мы больше никогда не видели его. Таким сгорбленным и одиноким я запомнил отца на всю жизнь.
Осенью выкопали картошку, собрали яблоки, с чем и встретили первую зиму без отца. Обогревались обрезками со стройзавода. Директор Фегельман сочувствовал матери, и разрешал брать их бесплатно. Носить обрезки на себе в мешке было тяжело, но без них замерзли бы вообще.
Про отца ни слуху, ни духу. Посоветовали нам написать письмо М.И. Калинину, чтобы он сжалился над сиротами и освободил отца из тюрьмы. Под диктовку матери, Мария детским подчерком написала:
В скором времени получили ответ: «Ваш отец осужден на десять лет, сослан в дальние края, с запрещенной перепиской. Приемная М.И. Калинина».
Все надежды рухнули навсегда. Через много лет я узнал, что такие ответы получали все, кто писал в Москву. А письма с мест дальше Витебска не доходили. Ответы на них писал работник НКВД.
В скором времени главный врач туберкулезной больницы Бакштаева взяла нашу Марию на работу. Общее наше положение немного облегчилось. Сама сыта, да еще нам с братом доставались куски булок. Бывало придем к больнице, что стояла на живописном берегу Эссы. Станем на Песчанский мост и смотрим на речку, как будто ради этого и пришли сюда. Мария увидит нас и принесет в кармане халата, недоеденные больными куски булок.
Хорошей помощью было и то, что в то время широко практиковалась практика приема вторсырья. Килограмм костей стоил 20 копеек, а бутылка из под водки – 50 копеек. Хорошо ценилась медь и резина. Мешок в руки и по помойкам. Главное быть первым среди таких же пацанов-сборщиков.
Запомнился один случай, когда мама собиралась на работу без гроша в кармане. Я заметил это и побежал искать бутылки. Благодаря Богу одну нашел. Счистил сургуч, снял наклейку и чистую сдал в магазин. Зажав в руке 50 копеек, догнал мать уже на пути к заводу и отдал ей монетки на кусок хлеба и тарелку супа во время ужина. Это был счастливый для нее случай. А сколько раз, рассказывала мать в старости, приходилось ей вместо столовой идти за штабеля леса и пережидать обед.
Надеяться на помощь детям со стороны государства бессмысленно. Ведь оно не думало тогда о них, когда делало их сиротами. С какой же стати будет теперь заботиться о них. Взвалив на себя все тяготы превратной судьбы, мать приступила к действию. Первое самоличное решение было — продажа коровы. На помощь пришел сосед Янкель. Он привел к нам своего знакомого заготовителя Изю. Осмотрев корову, Изя назначил цену — 700 рублей, при условии, что корова будет находиться у нас, пока не подойдет ее очередь на бойне. Сделка состоялась. За 500 рублей купили Марусе зимнее пальто с воротником под-котик, 200 рублей ушли на семейный прокорм. Дальнейшие затраты на корову сполна окупились молоком. В скором времени мать продала ручную соломорезку — последнюю вещь, которая имела ценность.
Пока отец был в Лепельской тюрьме, приняли от нас только одну передачу с бельем. Однажды мать взяла меня с собой, и мы пошли на Вокзальную улицу смотреть, как возят арестантов на помывку в железнодорожную баню. Была такая рядом со школой и водонапорной башней. Видели и отца, он еще нам помахал рукой, тут же опустил голову вниз и мы больше никогда не видели его. Таким сгорбленным и одиноким я запомнил отца на всю жизнь.
Осенью выкопали картошку, собрали яблоки, с чем и встретили первую зиму без отца. Обогревались обрезками со стройзавода. Директор Фегельман сочувствовал матери, и разрешал брать их бесплатно. Носить обрезки на себе в мешке было тяжело, но без них замерзли бы вообще.
Про отца ни слуху, ни духу. Посоветовали нам написать письмо М.И. Калинину, чтобы он сжалился над сиротами и освободил отца из тюрьмы. Под диктовку матери, Мария детским подчерком написала:
«Дорогому Михаилу Ивановичу Калинину — Председателю Верховного Совета СССР.
От детей-сирот: Марии, Иосифа, Людвига, Ивана и матери Флорентины Федоровны, проживающих в Белоруссии, Витебской области, г. Лепеле, ул. Володарского, 134
(Тогда еще Пушкинского переулка не было).
Прошение.
Нашего отца, Рисака Виктора Иосифовича арестовали 23 августа 1937 года. Мы не знаем даже за что. Прошло больше пяти месяцев, и мы ничего не знаем о нем. Нам очень плохо, мы голодаем, болеем, в доме холодно. У нас нет денег, чтобы купить еды, лекарства, одежду, дрова.
Дорогой Михаил Иванович, мы очень просим Вас сжалиться над нами. Отпустите нашего отца домой. Он ни в чем не виноват!
Дети и мама, подписи». Дорогой Михаил Иванович, мы очень просим Вас сжалиться над нами. Отпустите нашего отца домой. Он ни в чем не виноват!
Дети и мама, подписи».
Дорогой Михаил Иванович, мы очень просим Вас сжалиться над нами. Отпустите нашего отца домой. Он ни в чем не виноват!
Дети и мама, подписи». Дорогой Михаил Иванович, мы очень просим Вас сжалиться над нами. Отпустите нашего отца домой. Он ни в чем не виноват!
Дети и мама, подписи».
В скором времени получили ответ: «Ваш отец осужден на десять лет, сослан в дальние края, с запрещенной перепиской. Приемная М.И. Калинина».
Все надежды рухнули навсегда. Через много лет я узнал, что такие ответы получали все, кто писал в Москву. А письма с мест дальше Витебска не доходили. Ответы на них писал работник НКВД.
В скором времени главный врач туберкулезной больницы Бакштаева взяла нашу Марию на работу. Общее наше положение немного облегчилось. Сама сыта, да еще нам с братом доставались куски булок. Бывало придем к больнице, что стояла на живописном берегу Эссы. Станем на Песчанский мост и смотрим на речку, как будто ради этого и пришли сюда. Мария увидит нас и принесет в кармане халата, недоеденные больными куски булок.
Хорошей помощью было и то, что в то время широко практиковалась практика приема вторсырья. Килограмм костей стоил 20 копеек, а бутылка из под водки – 50 копеек. Хорошо ценилась медь и резина. Мешок в руки и по помойкам. Главное быть первым среди таких же пацанов-сборщиков.
Запомнился один случай, когда мама собиралась на работу без гроша в кармане. Я заметил это и побежал искать бутылки. Благодаря Богу одну нашел. Счистил сургуч, снял наклейку и чистую сдал в магазин. Зажав в руке 50 копеек, догнал мать уже на пути к заводу и отдал ей монетки на кусок хлеба и тарелку супа во время ужина. Это был счастливый для нее случай. А сколько раз, рассказывала мать в старости, приходилось ей вместо столовой идти за штабеля леса и пережидать обед.