Память о прошлом. Глава 18. От безверия к Богу
Просмотров: 5 695, cегодня: 395
Война, фронт на востоке, Лепель находится под оккупацией немцев. Люди в неведении, что делать? Как приспособиться к выживанию в новых условиях? Где и в чем искать выход …
Немцы пришли с запада, где религия является одним из главных атрибутов жизни людей. Вера в Бога, исполнение религиозных обрядов и праздников – было сутью их жизни. Были у них и внешние признаки веры. Каждый немец от солдата до генерала носил ремень, на пряжке которого было выдавлено: Jmanuil (Бог с нами).
Поскольку наш народ жил в атеистическом государстве, то каждый в отдельности и все вместе решили, что нам тоже надо вернуться к Богу. Это даст возможность не вызывать подозрения в нелояльности к их власти. Лучшем показателем могут стать иконы. В каждом доме находили образа на чердаках, в чуланах и других местах. Вытирали их от пыли и вешали в красных углах, обрамляя рушниками. Одних икон мало, нужны были храмы, чтобы молиться там. В городе на тот момент времени была одна ничем незанятая кирпичная часовня на Песчанском православном кладбище (На Песчанке, как говорили местные жители). Двери ее были закрыты на большой ржавый амбарный замок.
Народ повалил туда. Каждый православный считал своим долгом сходить на кладбище и побывать у часовни. Пошли туда и мы: Петя и я. День был воскресный. Народу – яблоку упасть негде. Сильно пекло солнце и спасал только слабый ветерок с озера. Двери часовни были уже открыты. Внутри стоял человек в гражданской одежде и читал Псалтырь на старославянском языке. Мы не понимали о чем он читает и пошли бродить по кладбищу. Народ был и здесь. Казалось, что все горожане собрались сюда на поминовение усопших.
Так долго быть не могло. Понимали все, что нужен храм и священник. Власти пошли на встречу. «Стайский» ресторан – бывшая церковь была возвращена православным. После реставрации появился священник, и начались регулярные службы. Прихожане на общественных началах организовали церковный хор. Баритоном пел там наш сосед – дядя Петя Шпак. Прихожан всегда было много и в церкви и около нее.
Морозы зимы 1941 – 1942 гг. напрочь сковали льдом реку Улу. Этим воспользовались прихожане, соорудив в начале улице Интернациональной недалеко от берега Иордан. Во льду вырубили продолговатую прорубь. Сзади за ней установили три ледяных креста. Средний на одну треть выше двух боковых. Дорожку к Иордану устелили лапником и обставили елочками. В праздник Крещения народ от церкви с хоругвями и пением святых песен шел за священником, несшим крест, к Иордану. По всем канонам православия был совершен обряд освящения воды. Под пение хора люди черпали воду, отламывали веточку ели и расходились по домам продолжить праздник. Все прошло тихо, мирно и интересно.
Католикам было сложнее, их мало, а единственный бывший храм (костел) был занят под электростанцию, которая работала и вовремя оккупации. Первый раз католики собрались только в конце лета 1941 года. Было это у русской школы по улице Советской. В это время приезжал немецкий католический священник освещать военное кладбище.
Кладбище занимало площадь части двора школы, спортивную площадку и пустырь, прилегающий к ним. Посреди кладбища стоял большой деревянный черный крест. Во все стороны от него шли ряды могил. Хоронили немцев в гробах, во главе могилы ставили одинакового размера черные кресты с прибитой к ним половиной «медальона смерти» белого цвета. Вторую половину медальона, как говорили, отправляли родным погибшего в Германию. Вход на кладбище был со стороны улицы Буденного. Бывало придет автоколонна в Лепель и тут же бежит немчура на кладбище искать своих знакомых и близких. Вначале было мало могил, а к концу оккупации здесь уже негде стало хоронить. Пришлось открыть новое место захоронения рядом с городским кладбищем у военного городка. Тут же хоронили солдат РОНА и полицаев. Могилы были общие.
Теперь здесь растет лес. Кладбище у школы после освобождения разровняли и посеяли пшеницу. Выросла выше пояса, густая с полновесным колосом. Позже посадили фруктовый сад, а уж в последующие годы построили трехэтажный универмаг…
Католики встретились со священником во время освящения кладбища и договорились с ним о проведении мессы в частном доме Навицкой за мостом по Пышнянскому тракту. Здесь все католики поисповедались и причастились. В их числе и я принял свое первое причастие. Вскоре священник уехал и больше не приезжал. Пришлось католикам молиться самостоятельно. Главным чтецом молитв была моя мать – Рисак Флорентина Федоровна. Первое время людей собиралось много. Приходили родители и их дети. Постепенно народ убывал, но ядро пожилых женщин оставалось неизменным. Они оставляли общину, только уходя в потустороннюю жизнь – жизнь вечную.
Собираться при оккупации было небезопасно. Вокруг Лепеля появились партизаны, и немцы стали следить за каждой группой людей. После освобождения Лепеля католики возобновили свои собрания в доме Новицкой за вторым мостом Песчанки. По разным причинам дома менялись, но это не было связано с запретом властей. В разное время собирались у Нитецкой на Песчанке, Петрищевых на Пролетарской (ныне улица Данукалова), Радкевичей на улице Володарского, Альхимовичей на Интернациональной, Славецкой на Сенной, Рисаковой на Пушкинском переулке и на кладбище у каменного склепа.
К Рисаковой приходило много народа с разными просьбами. Одним нужно было крестить ребенка, другим — заговорить от испуга или рожи. А уж отпевание покойного без моей матери никогда не обходилось. К ней не только приходили, но и увозили для исполнения обряда куда-нибудь далеко в деревню. Однажды приехал за ней отец больного ребенка на мотоцикле. Бабушка 82 лет села на заднее сиденье, надела шлем и укатила в деревню спасать дитя. Кстати никакого вознаграждения мать не брала. Все время ее мучило сомнение, что она грешит Богу, совершая обряд крещения водой. При первой возможности рассказала о своих делах католическому священнику в г. Глубоком. Получив от него положительный ответ, мать воспряла духом. Среди людей пользовалась непререкаемым уважением. В 1985 году мать умерла на 93 году жизни, прожив в Лепеле ровно 50 лет.
Немцы пришли с запада, где религия является одним из главных атрибутов жизни людей. Вера в Бога, исполнение религиозных обрядов и праздников – было сутью их жизни. Были у них и внешние признаки веры. Каждый немец от солдата до генерала носил ремень, на пряжке которого было выдавлено: Jmanuil (Бог с нами).
Поскольку наш народ жил в атеистическом государстве, то каждый в отдельности и все вместе решили, что нам тоже надо вернуться к Богу. Это даст возможность не вызывать подозрения в нелояльности к их власти. Лучшем показателем могут стать иконы. В каждом доме находили образа на чердаках, в чуланах и других местах. Вытирали их от пыли и вешали в красных углах, обрамляя рушниками. Одних икон мало, нужны были храмы, чтобы молиться там. В городе на тот момент времени была одна ничем незанятая кирпичная часовня на Песчанском православном кладбище (На Песчанке, как говорили местные жители). Двери ее были закрыты на большой ржавый амбарный замок.
Народ повалил туда. Каждый православный считал своим долгом сходить на кладбище и побывать у часовни. Пошли туда и мы: Петя и я. День был воскресный. Народу – яблоку упасть негде. Сильно пекло солнце и спасал только слабый ветерок с озера. Двери часовни были уже открыты. Внутри стоял человек в гражданской одежде и читал Псалтырь на старославянском языке. Мы не понимали о чем он читает и пошли бродить по кладбищу. Народ был и здесь. Казалось, что все горожане собрались сюда на поминовение усопших.
Так долго быть не могло. Понимали все, что нужен храм и священник. Власти пошли на встречу. «Стайский» ресторан – бывшая церковь была возвращена православным. После реставрации появился священник, и начались регулярные службы. Прихожане на общественных началах организовали церковный хор. Баритоном пел там наш сосед – дядя Петя Шпак. Прихожан всегда было много и в церкви и около нее.
Морозы зимы 1941 – 1942 гг. напрочь сковали льдом реку Улу. Этим воспользовались прихожане, соорудив в начале улице Интернациональной недалеко от берега Иордан. Во льду вырубили продолговатую прорубь. Сзади за ней установили три ледяных креста. Средний на одну треть выше двух боковых. Дорожку к Иордану устелили лапником и обставили елочками. В праздник Крещения народ от церкви с хоругвями и пением святых песен шел за священником, несшим крест, к Иордану. По всем канонам православия был совершен обряд освящения воды. Под пение хора люди черпали воду, отламывали веточку ели и расходились по домам продолжить праздник. Все прошло тихо, мирно и интересно.
Католикам было сложнее, их мало, а единственный бывший храм (костел) был занят под электростанцию, которая работала и вовремя оккупации. Первый раз католики собрались только в конце лета 1941 года. Было это у русской школы по улице Советской. В это время приезжал немецкий католический священник освещать военное кладбище.
Кладбище занимало площадь части двора школы, спортивную площадку и пустырь, прилегающий к ним. Посреди кладбища стоял большой деревянный черный крест. Во все стороны от него шли ряды могил. Хоронили немцев в гробах, во главе могилы ставили одинакового размера черные кресты с прибитой к ним половиной «медальона смерти» белого цвета. Вторую половину медальона, как говорили, отправляли родным погибшего в Германию. Вход на кладбище был со стороны улицы Буденного. Бывало придет автоколонна в Лепель и тут же бежит немчура на кладбище искать своих знакомых и близких. Вначале было мало могил, а к концу оккупации здесь уже негде стало хоронить. Пришлось открыть новое место захоронения рядом с городским кладбищем у военного городка. Тут же хоронили солдат РОНА и полицаев. Могилы были общие.
Теперь здесь растет лес. Кладбище у школы после освобождения разровняли и посеяли пшеницу. Выросла выше пояса, густая с полновесным колосом. Позже посадили фруктовый сад, а уж в последующие годы построили трехэтажный универмаг…
Католики встретились со священником во время освящения кладбища и договорились с ним о проведении мессы в частном доме Навицкой за мостом по Пышнянскому тракту. Здесь все католики поисповедались и причастились. В их числе и я принял свое первое причастие. Вскоре священник уехал и больше не приезжал. Пришлось католикам молиться самостоятельно. Главным чтецом молитв была моя мать – Рисак Флорентина Федоровна. Первое время людей собиралось много. Приходили родители и их дети. Постепенно народ убывал, но ядро пожилых женщин оставалось неизменным. Они оставляли общину, только уходя в потустороннюю жизнь – жизнь вечную.
Собираться при оккупации было небезопасно. Вокруг Лепеля появились партизаны, и немцы стали следить за каждой группой людей. После освобождения Лепеля католики возобновили свои собрания в доме Новицкой за вторым мостом Песчанки. По разным причинам дома менялись, но это не было связано с запретом властей. В разное время собирались у Нитецкой на Песчанке, Петрищевых на Пролетарской (ныне улица Данукалова), Радкевичей на улице Володарского, Альхимовичей на Интернациональной, Славецкой на Сенной, Рисаковой на Пушкинском переулке и на кладбище у каменного склепа.
К Рисаковой приходило много народа с разными просьбами. Одним нужно было крестить ребенка, другим — заговорить от испуга или рожи. А уж отпевание покойного без моей матери никогда не обходилось. К ней не только приходили, но и увозили для исполнения обряда куда-нибудь далеко в деревню. Однажды приехал за ней отец больного ребенка на мотоцикле. Бабушка 82 лет села на заднее сиденье, надела шлем и укатила в деревню спасать дитя. Кстати никакого вознаграждения мать не брала. Все время ее мучило сомнение, что она грешит Богу, совершая обряд крещения водой. При первой возможности рассказала о своих делах католическому священнику в г. Глубоком. Получив от него положительный ответ, мать воспряла духом. Среди людей пользовалась непререкаемым уважением. В 1985 году мать умерла на 93 году жизни, прожив в Лепеле ровно 50 лет.