Память о прошлом. Глава 1. Лепель Иван Рисак

Утекло много времени с той поры, как я оставил свое родное гнездо. Много чего было в моей жизни и хорошего, и плохого. Однако все это не помешало мне держать в памяти образы моей малой Родины: г. Лепеля и его окрестностей, людей и событий, которые происходили там.
Город возник, рос и развивался благодаря дару природы: жемчужному ожерелью двух рек и озера. Удобное месторасположение привлекало внимание государевых мужей. Опоясывающий город водный ландшафт ложился в основу далеко идущих планов. Но всякий раз, по воле рока, время вносило свои коррективы. Реальное воплощение хороших замыслов постепенно теряло свой смысл и становилось не нужным государству. Город при этом оставался сам с собой.

Сооруженная в ХIХ веке Березинская водная система положительно повлияла на развитие города. Лепель стоял ее центром. Вблизи истока реки Ула был прорыт канал. Реку и канал разделила двухметровая дамба. Речку перегородила плотина, а канал в двух местах перекрыли шлюзы (ранкеты). Между ними подымались или опускались плавсредства в зависимости от того, куда они шли (низ, верх). Через реки Эссу и Улу перекинули мосты. Березинский водный путь соединил два моря — Черное и Балтийское. Лепель стал пристанью двух морей.

По левому берегу р. Улы, начиная от озера, протянулась Березинская улица. Одной стороной ее были дома, а другой — берег реки с березовой аллеей. Первым зданием в шеренге домов стояла школа водного транспорта. Школу, как и все жилые дома, строили из добротного леса, обили вагонкой и выкрасили в голубой цвет, предрекая долгую жизнь. К парадному входу в школу со стороны площади вели пять ступенек крыльца. За площадью простирался летний сад. В обиходе водницкий сад. Тут же над рекой стоял пакгауз. Впоследствии продуктовый склад с лодочной станцией. Дальше по улице выделялось красное административное здание. После нескольких жилых домов шеренгу закрывала кузня. На противоположном высоком берегу уже в конце улицы Пушкинской было построено три дома и общий секционный сарай. Всё это сохранилось до последнего времени. Тут же рядом растут толстые вековые осины — немые свидетели человеческой суеты на белом свете. Земля, отведенная под сооружения, дома, огороды и водницкий сад, являлась собственностью водного транспорта Березинской системы. Всякое строительство в зоне отчуждения было запрещено вплоть до ликвидации (50-е годы ХХ в.) Управления водного транспорта. С этого времени началась застройка жилых домов на ранее отчужденных землях. В обиходе край города, прилегающий к каналу, называли просто «Системой».

С окончанием в 1922 г. войны с Польшей Советское Правительство решило создать вдоль Западной границы военные укрепрайоны. Стратегически Лепельский район оказался подходящим для этой цели. В состав его вошли: Сто шестнадцатый (ныне Заслоново), Боровка и военный городок в Лепеле. Со станции Орша пришла железная дорога. Гудок паровоза возвестил о новом витке развития Лепельского края. Железная дорога оживила южную часть города — тупик. Началось строительство станции. Построили депо, вокзал, водонапорную башню, насосную станцию, семилетнюю школу, баню, пакгауз и жилые дома. Все эти новостройки образовали Железнодорожную улицу. Город перекинулся и за железнодорожные пути к шохам сенного склада. Появилась новая Сенная улица с частными домами на ней. К путям примыкал склад «Заготзерно». А ближе к реке Эссе за дорогой на д. Заобенье заработал на нужды укрепрайона строительный завод. Для этих же целей по дороге на Жежлено на месторождении красной глины вошли в строй два завода: кирпичный и черепичный.

После воссоединения Западной Белоруссии с Восточной граница переместилась далеко на Запад. Для быстрой переброски войск к западным рубежам страны развернулось строительство железной дороги Лепель — Борисов. Осуществление поставленной цели прервала война.

В годы оккупации Лепеля немцам тоже понадобилась железная дорога, но теперь уже на Запад. В сжатые сроки узкоколейка, взяв старт со станции Лепель, пересекла ул. Тракторную, выскочила на мост через р. Эccу и потянулась змейкой вдоль Пышнянского большака до Парфенова. Пользоваться дорогой беспрепятственно не дали немцам партизаны. После войны узкоколейка не понадобилась Советской власти, и ее разобрали на металлолом.

В предвоенные годы в г. Лепеле открылась кузня педагогических кадров—педучилище. Учителя младших классов нужны были не только городу и району, но и больше всего для школ Западной Белоруссии, куда пришла Советская власть. Война временно прервала обучение студентов. Однако в год освобождения города педучилище снова заработало в полную силу. Со временем потребность в учителях отпала, и в конце пятидесятых годов кузня педагогических кадров почила в Бозе.

С окончанием Великой отечественной войны Лепель оказался в депрессии. Военный городок как часть укрепрайона стал невостребованным. Стройбаза, разрушенная в годы оккупации, не восстановилась. Отпала необходимость в железной дороге на Борисов. Строительство ее в зародыше прекратилось навсегда. Сократились перевозки по железной дороге Лепель — Орша. Пассажирский поезд работал в основном на вывоз рабочей силы на Север и Восток. Депо черными глазницами разбитых окон смотрело на ржавеющие рельсы железнодорожных путей.

Вновь построенные льнозавод и молочно-консервный комбинат вместе с довоенным блочным заводом сориентировали Лепель на сельскохозяйственный районный центр.

Во второй половине тридцатых годов ХХ в. Лепель жил размеренной провинциальной жизнью. Это был тихий уютный городок, сначала окружного, а затем районного масштаба. Особый колорит придавали ему озеро и реки Эсса и Ула. Улицы города были застроены деревянными домами с нечастыми вкраплениями кирпичных зданий. У каждого дома свой огород, а у многих и фруктовый сад. Весной яблоневый цвет, а осенью запах спелой антоновки наполняли ароматом воздух.

Обыватели города много работали, растили детей и беспрекословно исполняли законы и постановления властей. На домовладельцах лежала полная ответственность за санитарное состояние дворов и участков улицы, прилегающих к их домам. Хозяин отвечал за противопожарное состояние дома и хозпостроек. Он обязан был следить по домовой книге за своевременной пропиской и выпиской жильцов. Проживание без прописки не допускалось. Разовый ночлег в доме мог быть только по письменному разрешению милиции. За нарушение установленного порядка налагался штраф. Уполномоченному милиции дозволено было заходить в дом в любое время суток. Ночные проверки не вызывали возмущения горожан.

Город всегда был чисто прибранным. В дни праздников майских и октябрьских дворы и подходы к домам чисто подметались и посыпались желтым песком, а на самих домах развивались красные стяги страны.

В те далекие годы общественного транспорта не было. Все ходили пешком. Неофициально город делился на Центр, Систему, Песчанку, Плинтовку и Тупик. Военный городок считался загородом. Центром города являлась циркулярная или круглая площадь «Свободы» с «пятачком» посередине.

«Пятачек» был обнесен штакетником с четырьмя, по числу улиц, проходами-вертушками. По кругу шли две дорожки со скамейками в «карманах». Между штакетником и дорожками хаотично росли довольно старые деревья: клены, вязы, липы, осины, черные тополя и много сирени. Вечерами на столбах под абажурами горели «лампочки Ильича». Здесь всегда было людно. Днем останавливались передохнуть пожилые люди, к ночи собиралась молодежь — повеселиться, ближе познакомиться друг с другом. Воспитатели детских садиков приводили сюда детей за аппетитом к обеду. Правда, детям больше хотелось покружиться на вертушке, чем нагонять аппетит.

За вертушками «пятачка» начинались центральные улицы. Все они были вымощены камнем, тротуары выложены бетонными плитами. Вдоль улиц росли декоративные деревья. По вечерам горел электрический свет. Главной из центральных улиц была Ленинская. Протянулась она до озера с магазинами разного профиля и маленькими ресторанчиками. Сюда приходил народ за покупками, а пацаны просто прошвырнуться и поглазеть на товары. Иногда по вечерам можно было послушать плач скрипки из открытых окон ресторана. Противоположная улица М.Горького с двухэтажным зданием НКВД и рядом расположенной тюрьмой навлекала на прохожих страх безысходности. Люди проходили это место молча, стремясь быстрее нырнуть за вертушку «пятачка». Но было на этой улице место, которое оставалось в памяти лепельчан на всю жизнь — череда пирамидальных тополей по правой стороне за перекрестком с ул. Мокровской (ныне Калинина). Деревья были настолько высоки, что смотреть на них можно было только издалека. Это была визитная карточка Лепеля — их можно было разглядеть из окна поезда задолго до бетонного моста.

Пролетарская улица, ныне Данукалова вела прямой дорогой на рынок и к пожарке. Дети подолгу стояли и рассматривали пожарную машину с колоколом впереди и наблюдали за пожарным на каланче. Нравился и рынок, на прилавках которого продавались большие, вкусно пахнущие груши. Очень хотелось, но увы, на покупку не было денег. зато на второй стороне улицы от рынка до милиции был огород горкомхоза с оранжереей и садом вокруг. Сюда приходили детсадовцы и младшие школьники на экскурсию и досыта наедались фруктами. Особенно нравилось выискивать в траве спелые сливы, которые таяли во рту и приносили удовольствие ребятне. По собранным косточкам считали кто сколько съел.

Четвертая улица К. Маркса. В конце ее с левой стороны работал яблочный завод, а рядом в белом оштукатуренном доме был магазин военторга и жила семья военкома. У них был сын Феликс, моего возраста, наш с Петей друг. Он показал нам однажды фотографию Черного моря, куда они ездили отдыхать, и разноцветные гладкие камушки, собранные им на память. Для нас это было настолько интересно, что сколько бы раз мы ни приходили к Феликсу обязательно просили показать нам фотографию и камушки. напротив их дома, точно в таком же здании размещался райвоенкомат. Дома этого сейчас нет. Он исчез с лица земли от фашистской бомбы накануне прихода немцев в город.

О заводе особый разговор. Это место, где можно было заработать деньги. Летом здесь солили огурцы, а для качественной засолки нужны были укроп, листья хрена, черной смородины, вишни и дуба. О засолке огурцов сообщал нам друг Леня, родители его работали на заводе. Заготовка шла быстро. Сначала сдавали все, что росло в наших огородах, а потом ходили на Поповик — полуостров за нынешним пляжем. Оттуда несли лист дуба и черной смородины. Деньги были общие и тратили их на кино и сладости. Огурцы солили для Москвы и Ленинграда в бочках. До конца лета бочки стояли в подвале завода, а когда вода остывала до нужной температуры, их везли на речку вначале улицы Интернациональной, связывали пачками и топили на дно реки. Здесь они хранились при постоянной температуре до весны. Качество огурцов было отменным: твердые, хрустящие, ароматные. Дома такие не получались.

Место, где ничего не росло кроме жухлой травы и низкорослой лозы, называлось Плинтовкой. Располагалась она между улицами Советской (за огородами), Интернациональной, Калинина и Ульянкой. За ул. Калинина были колхозные поля и росли там огурцы. Они то и не давали покоя пацанам, хотя своих было вдосталь. Еще здесь, на углу Калинина и Интернациональной была бойня. Сюда в ларек ходили покупать коровью требуху. В конце огородов Советской улицы жила одинокая старушка Круклинская. Избушка у нее была сплетена из лозы и обмазана глиной. Эта бабушка была человеком тяжелой судьбы. В годы лихолетья их с мужем арестовали. Спустя время ее освободили, но дом уже был занят другими жильцами. Так она оказалась на Плинтовке и жила там отшельницей многие годы. Собирала лекарственные травы, сажала картошку и занималась заговорами больных людей. В хибарку никого не впускала, разговоры вела на улице. Как-то сразу после войны ночью во время пожара сгорела она вместе с хибарой.

Часть города вначале ул. Володарского между двумя мостами называлась Песчанкой. Здесь был один песок, так что место это вполне соответствовало своему названию. В сторону озера и теперь простирается старое православное кладбище с кирпичной часовней. Свежих захоронений в довоенной время почти не было. А еще у второго моста по правому берегу р. Эссы была противотуберкулезная больница. Место красивое осталось, а вот больницы теперь нет.

В те далекие тридцатые годы много по тем временам строилось. Тогда появился больничный городок и белорусская школа на Вокзальной улице (название улице дал железнодорожный вокзал, который сгорел в войну). Двухэтажная женская консультация с детской кухней и такой же детсадик по ул. К. Маркса (теперь психоневрологическая больница). На улице Советской — русская детская школа, общежитие педучилища и ветеринарная лечебница. На улице Буденного (тогда был Колхозный рынок) — деревянный павильон для колхозной торговли. Вначале улицы Володарского — четырехэтажное здание под паровую мельницу. (по техническим причинам не запустили). На пл. Свободы перед самой войной закончили строительство Дома Советов. При оккупации немцы использовали здание под комендатуру, а при отступлении взорвали. Теперь на этом месте построили продмаг и «Детский мир». На ул. М. Горького была построена поликлиника (сгорела в войну).

А сколько было перестроек. Все культовые здания получили новое назначение. В главном православном соборе на ул. Свободы устроили хлебопекарню. В этой своей роли собор проработал до послевоенного времени. В конце сороковых годов, с вводом нового хлебозавода в Тупике, собор-хлебопекарню разрушили. Стены были настолько крепкими, что их не брала кирка и даже аманал. Теперь на месте собора магазин обуви и Дом культуры. Две другие церкви переделали так: из церкви на ул. Володарского сделали «Стайский ресторан». При оккупации ей вернули прежний статус, в коем она и осталась, встретив 2-тысячелетие Рождества Христова. Церковь на углу Ульянки и Советской улицы переоборудовали в продуктовый склад. После войны она сгорела.

Костел на ул. Дзержинского стал электростанцией. Ныне это опять костел св. Казимира. Судьба еврейских синагог была таковой: синагогу на ул. Дзержинского переоборудовали под кинотеатр (сгорел во время войны). Из второй синагоги на ул. Володарского сделали молокозавод (потерял свое значение после ввода молочно-консервного комбината). На базе бывшей еврейской школы на ул. Интернациональной открыли семилетнюю школу, которую я закончил в 1949 г.

Проделанная работа по ликвидации культовых учреждений позволила властям объявить Лепель городом безбожников. Что это совсем не так показали первые дни оккупации города.

В эти же годы на ул. Советской из старого винокуренного завода, надстроив ему второй этаж, сделали педучилище. На фронтоне установили гипсовый герб Советского Союза, который немцы сломали в первые же дни оккупации. После освобождения Лепеля никто не обращал на это внимание и герб такими обломками простоял много-много лет.

К концу тридцатых годов в воздухе запахло войной. Развернулось строительство дороги Минск-Полоцк. Через железную дорогу возвели бетонный мост и потянули дорогу на Полоцк и Оршу. Работали расконвоированные ЗК-грабары. Они возили лошадьми на специальных телегах-гробарках песок и отсыпали им насыпи. За городом слева от дороги на Пышно у местечка «Подрешетки» ровное поле было приспособлено под военный аэродром. Здесь базировалось несколько двукрылых самолетов. Время от времени они поднимались в воздух и делали пролеты через город. Для обывателей, особенно детей, это было диковинкой. Млад и стар выбегали из домов, махали руками краснозвездной птице, в кабине которой был виден летчик. Летали они очень низко. Один даже зацепился за телефонные провода у ветлечебницы и вынужден был сделать посадку на поле у женской купальни.

В Лепеле проживало много евреев. Жили они в центре города большими семьями. Работали в основном отцы семейства и их взрослые дети. На виду были продавцы, парикмахеры, сапожники, гончары, стекольщики, маляры. Многих горожане знали в лицо и по именам. Как не знать было трубочиста Гиршу. Изо дня в день ходил он по городу с помелом на веревке и длинной лестницей на плече. Старательно очистив дымоход от сажи, заходил в дом, получал деньги и делал отметку в домовой книге. Знали все одного из лучших врачей города Гельфонта. Этот человек, им построенную больницу передал безвозмездно городу под амбулаторию. Большим уважением за добросовестный труд пользовались маляры из еврейской династии Дегтяревых. А сколько было врачей, учителей и других специалистов из еврейской среды заслуживших непререкаемый авторитет среди горожан.

На улицах города можно было встретить людей слабых умом. Они имели свои прозвища, на которые реагировали по-разному. Безобидный Гога-слюнявый боялся каждого прикосновения к себе. Стоило маленькому ребенку тронуть его пальцем, как он начинал неподдельно плакать горькими слезами. Другой персонаж, Гриша по прозвищу «Цыбук» от каждого встречного ждал подвоха. Ему казалось, что мимо проходящие люди норовят обозвать его «Цыбуком». Дети его боялись, обходили стороной, но если кто попадался под его горячую руку, получал тумаков сполна. Из-под Несено приходила в город красиво одетая симпатичная девица с букетом цветов. Прозвище у нее было «Блюма». Она искала жениха, но находила ватагу ребят, которая подтрунивала над ней, предлагая ей женихов. Одних она одобряла, а на других плевалась. Ребятня хохотала, продолжала идти следом и предлагать все новых и новых женихов.

К концу тридцатых годов народ стал оправляться от политических репрессий. Коммунистическая идеология взяла на вооружение сталинский тезис «Сын за отца не отвечает». Многие дети «врагов народа» подались в комсомол. На общих собраниях слышались клятвы отречения молодых людей от своих репрессированных отцов и матерей. Молодежь впала в эйфорию коллективизма. Сколачивались комсомольские бригады по переселению хуторян в деревни. Приезжала такая бригада на хутор в выходной день и начинала разбирать трубу, раскрывать кровлю дома. К концу дня «помощники» оставляли полуразрушенную избу и с песнями под аккомпанемент проклятий возвращались в город. Скучать молодежи не приходилось. В свободное от работы время учились стрелять, плавать, перевязывать «раны», обращаться с противогазом. На предприятиях, в учреждениях и школах были созданы общественные организации ГТО, ПВХО, сандружины. Стрелять учились из мелкокалиберной винтовки под горкой в Таборище у ветлечебницы. Стреляли по мишеням-буржуям. После стрельбы пацаны выискивали свинцовые пульки на грузила для удочек. Противохимической обороной занимались на выгоне в конце улицы Советской. Там был построен бревенчатый домик, в котором шла подготовка к выходу на «зараженную местность». Дымовые шашки имитировали газ. Цель была перейти дымовую завесу, оказать помощь «пострадавшему» и вернуться на базу-домик.

Народ, особенно молодой, был зациклен на шпионах. Любой незнакомый человек, да если еще в очках и шляпе мог сойти за шпиона и оказаться в милиции.

Одежда молодых была однообразная. Взрослые парни летом носили брюки клеш, майки или одноцветные рубашки, тюбетейки. На ногах — парусиновые туфли, начищенные зубным порошком или сандалии. Девушки ходили с короткой стрижкой, надевали ситцевую кофточку, черную юбку по колено и босоножки или туфли-лодочки. Осенью — черные хромовые сапожки, белый велюровый берет. Зимой — плюшевый жакет или пальто с котиковым воротником.

Для пополнения квалифицированного рабочего класса появилась новая форма обучения ФЗО и РУ. В городе при стройзаводе открылось ФЗО, кормили хорошо, учили ремеслу станочника, слесаря. Ремесленное училище находилось в ведении железной дороги. У них была красивая выходная форма, но зато тяжелая учеба на строительстве новой железной дороги и кормили их похуже заводских.

Итог сумбурным тридцатым годам подвела зима 1939-40 гг. с ее лютыми морозами за 40-45◦ ниже нуля. В снегах Финляндии замерзали насмерть красноармейцы. За короткую Зимнюю войну смерть унесла тысячи советских солдат. Эта трагедия не обошла стороной и Лепель. Многие семьи не дождались своих близких.

Зимнюю стужу не перенесли и фруктовые сады города. Весной 1940 г. Вместо зеленых деревьев стояли черные остовы яблонь, груш, слив и вишен. Город остался без фруктов на долгие годы. Только с приходом к власти Н.С.Хрущова и отменой им попенного налога в городе возродились новые молодые сады. Их стало больше и лучшего качества тех, довоенных.